Когда я спонтанно предложила ей взять и написать книгу самой, она посмотрела на меня с недоумением, но потом задумчиво кивнула.

– Интересное предложение, – сказала она. – Действительно стоит подумать! Например, я могу себе представить, что пишу о дамской моде. Возможно, я могла бы издавать журнал. Насколько мне известно, на эту тему еще ничего не издают.

Наш последний совместный вечер быстро подошел к концу, потому что мне еще нужно было переодеться для предстоящего свидания с Себастьяно. Мари, легко, но, пожалуй, немного озабоченно кивнув, приняла к сведению, что сегодня я снова отправляюсь с ним на прогулку.

– Если ты уверена, что поступаешь правильно, значит, встречайся с ним, – сказала она.

Поборовшись с собой, я набрала воздуха в легкие.

– Мари, мне нужно тебе кое-что сказать. Я думаю, кардинал близок к тому, чтобы раскрыть тайну королевы.

Мари вздохнула.

– Я знаю, Анна.

– Возможно, было бы лучше, если бы королева… Ну, то есть если бы она просто больше не… – я запнулась в смущении.

Мари снова вздохнула.

– Любовь часто сильнее разума, Анна. Она слепа и не видит опасности.

Она невозмутимо произнесла истинную правду. И это правило распространялось не только на королев. В тот момент я терзалась беспокойной мыслью, что оно касалось и меня. Глубоко в душе я подозревала, что Сесиль права. Себастьяно вел двойную игру. Он – верный слуга кардинала и встречается со мной сегодня прежде всего для того, чтобы выяснить правду. О странных посланиях, что передавал ему Гастон. О моей роли в этой истории. И о моих отношениях с Мари, которая, в свою очередь, была лучшей подругой королевы и помогала ей скрывать какую-то темную тайну. Скорее всего, я просто самозабвенно врала себе, воображая, будто он договорился о встрече со мной, потому что им руководило все еще влюбленное в меня подсознание. Но душа моя сопротивлялась этим логическим выводам. «Ну и что из того»? – думала я. Завтра все это никого не будет интересовать. Мы уже будем в нашей эпохе, к Себастьяно вернется память, и все снова будет хорошо.

В гостиной пробили большие напольные часы. Восемь, пора.

– Мне нужно идти, – жалобно сказала я.

– Иди, дитя мое.

– Я… хорошего тебе вечера.

На глаза навернулись слезы. Мне очень хотелось обнять Мари на прощание. Или сказать какие-нибудь пророческие слова, типа: «Перед тобой великое, лучезарное будущее!» Но это прозвучало бы довольно глупо. И я, так ничего и не сказав, только улыбнулась ей печальной улыбкой.

– Ну, иди уже, а то опоздаешь, – сказала она.

Судорожно кивнув, я поднялась с дивана. Мари снова углубилась в книгу, а я поспешила к себе в комнату, чтобы собраться. Я надела одно из платьев от Эсперанцы. Элегантные наряды Мари я аккуратно сложила, они мне больше не пригодятся.

Время от времени я посматривала в окно на небо. Наконец над крышами поднялся матовый, серебристый диск луны. Я увидела, как, приблизившись к дому, у двери остановилась фигура с фонарем, в котором горела свеча. Это был Себастьяно. Подняв голову, он посмотрел на меня. С бьющимся сердцем я помчалась вниз по лестнице.

* * *

– Добрый вечер, Анна, – сказал он.

В ответ я только кивнула. Время пришло. От сильного волнения я не могла вымолвить ни слова. Он подал мне руку, чтобы я оперлась на нее, что я без промедления и сделала. К разговорам мы оба были не расположены. Мы молча брели по вечерним улицам в сторону Сены. Кое-где на углах домов горели факелы, иногда попадались светящиеся окна, но большинство улиц лежало во мраке. На фоне освещенного луной неба выделялись только вздымавшиеся ввысь башни церквей и размытые линии крыш. Над нами мигали звезды, но свет их был далеким и холодным. Особенной романтики не ощущалось, я сильно нервничала.

Дневной шум затих, город спал. На улицах почти никого не было. Один раз нам встретились трое пьяных, мы пропустили их, быстро отступив в сторону. Но один из них все-таки остановился, помахивая фонарем у моего лица. «Какой тут у нас соблазнительный птенчик?» – заплетающимся языком пролопотал он.

Себастьяно стал вынимать шпагу из ножен, раздался угрожающий металлический скрежет.

– Ладно-ладно, – пробормотал пьянчуга и, шатаясь, отправился догонять остальных.

Похолодало, меня слегка познабливало.

– Тебе холодно? – спросил Себастьяно. Это были первые слова, которые он произнес после приветствия.

– Немножко, – ответила я.

Он остановился и, сняв плащ, набросил его мне на плечи. Тяжелая шерстяная материя пахла Себастьяно. Я поглубже закуталась в плащ, еще хранивший его тепло.

– Лучше? – поинтересовался он.

– Намного. Большое спасибо.

Мы пошли дальше, и он обнял меня за плечи, отчего сердце тотчас же пустилось вскачь. Так чудесно было идти с ним рядом. Я упорно гнала от себя мысль, что он действует по расчету.

Чем ближе мы подходили к реке, тем сильнее становились запахи. Воняло дубильными веществами и тухлыми отбросами. Перед нами, всеми оставленный, раскинулся мост Понт-о-Шанж. Вдоль берега были пришвартованы суденышки, колеблющиеся тени в тихо бормочущей воде. С другого берега Сены не более чем точками, мерцающими в ночи, доходил свет отдельных факелов и фонарей.

– Ну, вот и мост, – сказал Себастьяно. – Теперь пройдем по нему и посмотрим, есть ли в нем что-нибудь магическое.

Я по-прежнему только молча кивнула, едва дыша, ведь до нашего возвращения оставались считаные минуты. Мы медленно пошли по мосту. Себастьяно держал фонарь, освещая нам дорогу. На середине моста к перилам был прикреплен крест. Там я остановилась, как мы условились с Гастоном.

– Ой, смотри-ка, крест! – воскликнула я, словно это было что-то совершенно необычное.

– Ну да, поклонный крест, – объяснил Себастьяно. – Такие есть почти на всех мостах. – Он огляделся. – Полнолуние. Только вот магия что-то задерживается.

Тут срочно требовалась импровизация.

– Себастьяно, – начала я (получилось опять на французский манер Себастьен, но уже в самый последний раз). – Думаю, ты можешь забрать плащ. Мне уже совсем не холодно, – сняв плащ, я набросила его на Себастьяно. При этом я встала так, чтобы ему пришлось повернуться ко мне и он не мог видеть, что делается у него за спиной.

– Анна, – сказал Себастьяно. Поставив фонарь на перила моста у меня за спиной, он нежно погладил меня по щеке. Его губы приблизились к моим. – Я должен тебе кое в чем признаться.

– Да? Ну тогда… признавайся, – я уже начала таять от его прикосновения, но время к этому явно не располагало. Поэтому я постаралась придать лицу обычное выражение. С другой стороны моста в нашу сторону двигались две одетые в темное фигуры. Обувь у них была словно без подметок, потому что шли они совершенно беззвучно.